…Это произошло летом 1938 года. В штаб 40-й стрелковой дивизии командиры подразделений явились по тревоге. Был поздний час июльского теплого вечера. После напряженного учебного дня личный состав готовился ко сну. И вот вместо отбоя – экстренный сбор.

Тревоги проводились и прежде. Но они были учебные. На этот раз происходило совсем другое: в штабных помещениях офицеры поспешно клеили и укладывали в планшеты карты – километровки пограничной зоны, получали патроны и ручные гранаты. К прибывшим командирам вышел комдив Базаров и сообщил, что в районе озера Хасан, у залива Посьет, японские войска вторглись на советскую территорию и, несмотря на мужественное сопротивление пограничников, заняли несколько сопок.

– Мной только что получена шифровка от маршала Блюхера, – сказал Базаров, вынимая часы. – Нашей дивизии приказано выступить к месту боевых действий и вместе с пограничниками восстановить положение. На марш выступаем в четыре ноль-ноль. Прошу сверить время.

Сосредоточенно слушали комдива подчиненные. Полон внимания был и помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу Иван Гвоздев. В лежавшей на коленях полевой книжке, куда он только что заносил указания старшего начальника, Гвоздев сделал еще одну пометку: «В ротах и батареях провести комсомольские собрания. Повестка единая – о роли членов ВЛКСМ в быстрейшем разгроме японских захватчиков».

Написал и задумался: сколько же им, комсомольским вожаком, проведено таких собраний по мобилизации красноармейцев на успешное решение задач по боевой и политической подготовке? В скольких собраниях участвовал сам до службы в армии, когда был членом чертолинской комсомольской ячейки, состоявшей из деревенских ребят и девушек?

Иван родился и рос в семье крестьянина – бедняка деревни Калошино Тверской губернии. Когда прогремел выстрел «Авроры», возвестивший о свержении в России класса эксплуататоров, пытливый паренек уже начал разбираться, кто есть кто. Ему тоже хотелось быть участником становления новой жизни.

– А что, батя, если мне на чугунку пойти, на Чертолинскую станцию? – как-то поделился он с отцом своими соображениями. – Там сейчас люди нужны. Да и семье подмога будет.

На железной дороге было нелегко – приходилось и пути ремонтировать, и дрова заготавливать для паровозов, и стрелочником быть. Порой, уставал до зеленых кругов в глазах, но зато и радость испытывал, когда видел, как все чаще и чаще стали проходить мимо Чертолина поезда. Это говорило о том, что хозяйственная жизнь в стране понемногу налаживается. В Чертолине Гвоздев вступил в члены Коммунистического союза молодежи.

До позднего вечера засиживались, порой, комсомольцы ячейки, обсуждая свои дела.

– Боюсь я за тебя, Ваня, – высказала однажды беспокойство девушка, с которой Гвоздев подружился и после одного из бурных собраний возвращался домой. – Сынки богатеев могут подкараулить тебя. – Ничего, Анечка, волков бояться, в лес не ходить.

Вскоре они поженились, стали жить у родителей Ани в деревне Змины. Когда же организовался совхоз, Иван перешел работать туда, его старательность заметили, начали в пример ставить, а потом председателем рабочкома избрали. Но недолго трудился он в совхозе – призвали в Красную армию.

Отслужив положенный срок, Иван остался в армии. Отличника боевой и политической подготовки, ставшего к этому времени членом ленинской партии, послали на учебу в Полтавскую военно-политическую школу. Сообщая об этом жене, он спрашивал, готова ли она делить с ним беспокойную жизнь военного человека. Ответ последовал быстро: готова. «Знаю, – писала ему Анна Ивановна, – если ты что-то надумал, значит, – это нужно не только тебе. Ну, а об остальном скажу присловьицем: куда иголочка, туда и ниточка».

Так молодые Гвоздевы оказались в Приморском крае. Поначалу Иван исполнял обязанности помощника политрука роты 40-й стрелковой дивизии. Потом стал политруком. Его энергии, инициативе, умению все подчинять интересам армии по-хорошему завидовали многие.

На одном из тактических учений за действиями роты, в которой служил политрук Гвоздев, наблюдал командующий 1-й отдельной Краснознаменной армией маршал Советского Союза Василий Константинович Блюхер. Василий Константинович от-метил высокую боевую выучку личного состава.

– Командиру, а также политруку роты будет в приказе объявлена благодарность. А вам, – сказал маршал начальнику политотдела дивизии, показывая на Гвоздева, – может, стоит взять этого ротного политработника в помощники по комсомолу. Тем более, как мне известно, эта должность у вас вакантная.

…Вспомнив все это и узнав, что полк, в котором он служил, вступит в бой первым, Гвоздев сразу же после сообщения комдива о вторжении японцев подал рапорт с просьбой о возвращении в роту, где был политруком. «Я учил людей тому, что нужно знать и уметь на войне, – писал он в рапорте. – Теперь же считаю первейшим долгом вместе с ним плечом к плечу бить коварного врага».

Просьбу удовлетворили. Перед выходом на марш Иван попрощался с семьей. Жена крепилась, но под конец не сдержалась, с тревогой сказала: – Что ж это они, гады, делают? Не дают нам спокойно жить… Вот им не дают, – показала на дочек Галю и Майю. – Всем советским людям не дают…

– Успокойся, Аня.

– Да ведь в бой идешь.

Конечно, бой – непростое дело, все может случиться. Однако надеюсь, что скоро вернусь. А в случае чего – поезжай в нашу деревеньку Змины, да и в Чертолине земляки не оставят в беде.

Между тем, захватив советские сопки Заозерную и Безымянную, японцы уверовали в свой успех. Их расчет был прост: сильно болотистая местность не позволит русским быстро сосредоточить и развернуть войска. Это даст возможность укрепиться на занятом плацдарме, чтобы потом двинуться дальше и захватить все советское Приморье.

Но самураи просчитались. На третий день развязанного ими конфликта по указанию наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова были приведены в боевую готовность все части отдельной армии и корабли Тихоокеанского флота. Вслед за 40-й дивизией, первой прибывшей к месту вторжения захватчиков, подошли и другие советские соединения. Сосредоточившись, они перешли в решительное контрнаступление.

Стрелковая рота, где политруком опять стал Гвоздев, во взаимодействии с соседними подразделениями должна была отбросить захватчиков за пределы границы и укрепиться на высоте Пулеметная горка. Вместе с командиром политрук проверил готовность всех отделений, еще раз побеседовал с бойцами об их воинском долге. А когда прозвучал сигнал атаки, вместе с ними смело двинулся на врага.

Японцы открыли ураганный огонь.

– Вперед, только вперед! – поддерживал наступательный дух красноармейцев Гвоздев. Вот он заметил, что бьющий из-за укрытия вражеский пулемет прижал роту к земле. Атака могла захлебнуться. Мгновенно оценив обстановку, политрук по-пластунски подобрался к груде камней, укрывавшей самураев, и метнул несколько гранат…

Рота первой достигла вершины сопки. Продвигались и соседние подразделения, однако японцы вводили в действие новые силы. Каждый метр земли приходилось брать с боем. Роте был дан новый приказ: ударить во фланг засевших на сопке Заозерной японцев.

– За Родину! Вперед! – крикнул политрук. И снова в числе первых он ворвался в окопы противника и в рукопашной схватке показал пример бесстрашия.

Сражение длилось несколько суток. Не затихая, вела огонь наша артиллерия. Шли на бомбежку краснозвездные самолеты. Шаг за шагом продвигались вперед пехотинцы. На двенадцатый день советская территория была полностью очищена от японских захватчиков.

Родина высоко оценила подвиги своих защитников, наградила их боевыми орденами и медалями. Двадцати шести хасановцам присвоили звание Героя Советского Союза. Среди них был и политрук Гвоздев, но не удалось ему узнать об этом: в одной из последних атак его сразила самурайская пуля.

…Прошли годы, но не померк ратный подвиг хасановцев. Живет слава о мужественном воспитаннике комсомола Иване Гвоздеве. Это его именем названа железнодорожная станция в Приморье. Имя героя Хасана носит там средняя школа.