Об этом очень красочно рассказывает командир санвзвода 2 сб 875 сп С.Сафронов. Возможно, он ошибся в датах и говорит об атаке рано утром 11 марта, но всё же считаю по многим причинам, что это «рядовая» атака состоялась именно утром 12 марта.
«В ночь на 12 марта наш батальон снова получил приказ командования опять атаковать противника и овладеть Пустошкой. Под покровом ночи, который то и дело освещался вспышками вражеских ракет, мы пересекали, вернее, переползали занятую недавно высоту, которая была, в буквальном смысле слова, усеяна трупами наших солдат. В нескольких шагах передо мной продвигались вновь назначенный (после ранения Ольшука) комбат, старший лейтенант Яков Шорин, бывший командир пулеметной роты, молодой (1915 г.р.), невысокого роста, и комиссар батальона, фамилию не помню (Попель -? О.Д.). Спустившись в небольшую, покрытую мелким кустарников ложбину, мы залегли, наскоро вытоптав снег для КП (командного пункта), и стали ждать сигнала к наступлению, которое должно было начаться ещё до рассвета.
По неизвестной мне причине сигнал задерживался; стало уже рассветать, и нам стала хорошо видна вся деревня, расположенная от нас примерно в 700-800 метрах, на невысоком холме, подступы к которому были совершенно открыты. Слева от деревни стояли два сарая, в которых, как выяснилось потом, были установлены пулеметные гнезда противника… Когда был получен сигнал к наступлению, солнце уже поднималось над горизонтом. Нам на КП было видно, как передняя цепь наших бойцов продвигалась вперёд, и от деревни её отделяло не более 100 метров. Разумеется, всё это происходило «на глазах» у немцев, которые, очевидно, ждали определенного момента для начала контрнаступления. И это произошло через несколько минут. Открылся мощный перекрёстный огонь из минометов и пулеметов противника. Наступавшие цепи наших бойцов были прижаты к земле, а через некоторое время стали беспорядочно отступать на исходные позиции.
Было хорошо видно (солнце уже поднялось), как под непрерывным огнём врага таяли наши силы, и батальон оказался в таком же положении, в котором он находился несколько дней назад под Холмецом. Было очевидно, что без подкрепления свежими силами, без всякой огневой поддержки с тыла, тем более после первой неудачной попытки захватить д. Пустошка, нельзя было посылать бойцов снова в бой. Однако командир и комиссар, вероятно, по приказу командира полка приняли решение возобновить атаку. С этой целью они оставили КП и направились в расположение стрелковых рот, которые продолжали оставаться под непрерывным огнем противника. Я пошел вместе с комбатом на правый фланг батальона, а комиссар – на левый. Продвигаться вперёд пришлось с большим трудом, так как пули то и дело жужжали над нашими головами, и мы были вынуждены прижиматься к земле, двигаясь то перебежками, то ползком.. Таким образом мы прошли около 150 метров. Вдруг свист множества пуль автоматчиков заставил нас прилечь. В это же мгновение я услышал приглушённый крик комбата, который находился впереди меня примерно в 15-20 метрах. Он звал меня. Это был крик раненого о помощи. Когда я подполз к комбату, то увидел, что он лежит с перебитой левой голенью…»
Немецкая сводка 102 п.д. сообщает об этом бое кратко : «После ночи, прошедшей спокойно, возобновляются вражеские броски, сперва силами лишь примерно одной роты на Малую Мошениху, Каменку (186 сд) и Пустошку (158 сд). Все три атаки захлебываются под нашим заградительным огнем». Про роту вы не удивляйтесь, в немецкой сводке 23 корпуса говорится про атаки утром 12 марта, в каждом случае по 100-150 чел., а это и есть рота полного состава. Батальон Шорина стал по факту ротой».
