В ночь с 12 на 13 октября пошел снег – к утру он покрыл всю землю бескрайним пушистым ковром толщиной не менее 10 сантиметров. Снега было так много, что из него можно было построить целый город или что-то вроде того. В течение последнего месяца наша дивизия несколько раз переходила в наступление, затем внезапно отступала. Пополнение и боеприпасы поступали с большим опозданием, к концу октября в большинстве полков оставалось в строю не более трехсот боеспособных бойцов. Более того, немецкие части в нескольких местах сумели прорвать линию фронта 29 армии и нарушить снабжение всех воинских соединений армии боеприпасами. Возникла серьезная опасность окружения как дивизии, так и армии в целом. В этой ситуации пришлось отступить от Западной Двины сначала к Нелидово, а затем к Оленино. Отходили планово, без паники.

В один из дней старший врач полка приказал вывести санитарную роту и подразделения тылового обеспечения к основным силам Калининского фронта.

Колонна из 20 подвод и 5 машин ночью того же дня выступила из Оленино в сторону Ржева.

Однако выпавший снег, отсутствие оперативной информации и передвижение по незнакомой местности привели к тому, что на вторые сутки группа окончательно сбилась с курса. Итак, на второй день с момента начала движения около часа дня колонна вышла к деревне Ножкино. Основной состав группы было решено оставить в Ножкино, а вот санитарный взвод и поваров руководитель тыла направил в школу, располагавшуюся в деревне Кокошкино. С трудом преодолев вышедшую из берегов из-за обильных осенних дождей небольшую речку Сишку колонна, наконец, достигла пункта назначения. Прибывшие в Кокошкино бойцы сняли с подвод инвентарь и продукты, умылись и принялись за приготовление обеда. Когда, сваренный из гороховых брикетов суп был почти готов, к зданию школы прибежал запыхавшийся часовой.

– Эй, ребята! Там, у Ножкино, кажись, стреляют! Возле меня несколько пуль пролетело, вот даже полу шинели пробило! – показал он на дырку в районе правого бедра.
– Да перестань! Тебе почудилось, поди! – санитары вышли на крыльцо школы и радостно зубоскалили, предвкушая обед.
– Какие выстрелы! Поди сам дырку штыком в обмундировании провертел, чтобы супчика похлебать? – шутливо предположил упитанный повар.
– Подожди полчаса, тебя сменят, а сейчас – шагом марш на пост! – скомандовал я.

Боец огляделся по сторонам, пару минут нерешительно попереваливался с одной ноги на другую, но понимая, что надежде на скорый обед пришел конец, злобно сплюнул и смачно выругался. Затем нехотя развернулся и бодрым шагом двинулся на окраину деревни. Но не успел он сделать и пятидесяти шагов, как на дорогу, ведущую к школе, выехали четыре немецких мотоцикла. Часовой оказался бравым воякой: мгновенно сдернул с плеча винтовку и, не теряя ни секунды, выстрелил в сторону противника. От меткого выстрела у переднего мотоцикла лопнула покрышка колеса, его экипаж, совершив выравнивающий маневр, вынужден был резко затормозить, преградив дорогу следовавшим за ним трем другим расчетам. Смелые действия одинокого стрелка на несколько мгновений обескуражили наступающего противника, и эта задержка спасла жизни многим из нас.

Часовой хотел совершить второй выстрел, но патрон заклинило в патроннике. Солдат, бросив винтовку, перепрыгнул через невысокий забор и скрылся среди деревенских построек.

Немцы, придя в себя после столь неожиданной встречи, открыли шквальный огонь по зданию школы, у которого все ещё толпились солдаты нашего взвода. Первая вражеская пуля вырвала кусок штукатурки в сантиметрах пяти выше моей головы, вторая и третья – легли рядом с плечом. Уклоняясь от выстрелов, интуитивно приседаю, а затем, что есть сил бегу за угол здания. Мотоциклисты, приняв ремни моей портупеи за элемент обмундирования военного командира или комиссара, заголосили:

– Siehe Kommissar! ! Schie; en alle, die an dem Schwert-G;rtel ist!! Feuer!

Новая очередь из немецкого пулемета МG 34 прошла в сантиметрах двух над головой. Острая щепка, выбитая пулей из колонны, стоявшей у входа, разрезала щеку, деревянной крошкой запорошило лицо. Через секунду злобно залаяли «M-40», к ним присоединились гулкие выстрелы винтовок Маузер. Из окон школы летели осколки стекла и мелкие щепки: пули, попадавшие в каменную кладку фундамента, высекали снопы искр. Забежав за угол школы, вижу, как несколько санитаров, бежавших на удачу за мной, повалились на землю и, обливаясь кровью, забились в предсмертных конвульсиях.

Ещё одна очередь из пулемета ложится рядом, превращая защитивший меня от пуль угол школы в подобие сита для просеивания крупы. Охота немецких пулеметчиков за «комиссаром» продолжалась и оставаться на прежнем месте становилось крайне опасно. Обогнув школу с торца, снова попадаю под раздачу, но на этот раз от своих: оставшиеся в живых упитанные тыловики, повыбивав окна с противоположной стороны здания, вылетали в оконные проемы на свет Божий подобно куропаткам, спасающимся от коварной лисицы. Один из них, толстый повар, чуть не угодил мне на шею своим увесистым брюхом.

– Стой ! Куда прешь!
Прыгнувший на меня тыловик, задрав к небу руки, заорал: – Сдаюсь!
– Я те сейчас сдамся!
– А ну, вставай!

Хлопнув крикуна по широкому затылку ладонью, перевожу пораженца в плавный галоп.

Повыпрыгивавшие из окон бойцы спонтанно разбились на несколько групп, которые двигались по направлению к соседней улице. Однако наше беспорядочное отступление было прервано появлением на пути следования колонны немецкой пехоты.

Противник двигался быстрым шагом, вдоль колонн то и дело шныряли мотоциклы с начальством. Все мы оказались на открытом месте, да ещё и в непосредственной близости от марширующих подразделений противника.

– Ложись! – командую личному составу тихим голосом.

Все залегли в ожидании неминуемого расстрела. Однако, по непонятным для нас причинам, всякий раз, как немецкие солдаты хотели покинуть строй, чтобы пленить нас или применить оружие, офицеры грозными криками пресекали эти попытки. Лежавший рядом санитар сумел перевести, что один из немецких офицеров запретил своим подчиненным покидать колонну, ссылаясь на распоряжение Командующего группой армий «Центр».

Однако, как это выяснили мы потом, подразделения разведки – это распоряжение немецкого командующего не затрагивало. Их задачей как раз являлась расчистка территории и обеспечение беспрепятственного продвижения основных сил.

Именно эти подразделения и продолжали прочесывать леса и деревни по маршруту следования крупных войсковых групп.

Минут через тридцать, все, кому удалось вырваться из школы, отчаявшись перейти дорогу, сбились в одну группу. Из школы удалось благополучно вырваться лишь половине взвода – уцелело не более двадцати человек. Оружия, правда, почти ни у кого не было.

Что-то нужно было делать, хотя много ли с двумя винтовками и одним пистолетом навоюешь? Однако продолжать лежать, подобно пельменям на сковородке, да ещё под носом у противника, было глупо. Через минуту, немного привстав, отдаю приказ:

– Разбиться на группы 3-5 человек. Короткими перебежками, как только представляется возможность, пересекаем дорогу и отступаем к лесу. Старайтесь соблюдать дистанцию между группами не менее 30 метров!
– Вопросы есть?

По глазам многих бойцов было видно, что к ним возвращается боевой дух.

Уловив перемены в их настроении отдаю последние наставления.

– Еще раз повторяю: в большие группы не сбиваться – а не то сразу всех перестреляют!
– Всем все понятно?
– Так точно! Понятно! – донеслось из группы.
– Первая группа, за мной!

Первая тройка сорвалась с места. Однако с бегом у меня не заладилось, поддерживать высокий темп передвижения мешала травма, полученная во время атаки немцев у школы.

Выбитый пулеметной очередью из фундамента крупный осколок кирпича рикошетом попал мне в ногу, коленный сустав изрядно отек, я стал отставать от основного состава группы. Через пару минут двое бойцов уже добежали до церкви. Ее красивое здание находилось в метрах ста от края леса.

Неожиданно у её ограды появились мотоциклисты в серо-зеленой униформе. Воздух разорвал сухой треск немецких автоматов. Падая в снег, кричу бегущему рядом со мной сослуживцу:

– Ложись! Серега, падай!

Но было уже поздно: пули сорвали пилотку и покрыли многочисленными красными точками долговязое тело Сергея.

Он лишь тихо вскрикнул, схватился за голову и упал, закрывая меня собой от новых выстрелов. Вокруг его тела снег быстро превратился в большое красное пятно. Он умер сразу, без криков и мучений. Однако на уровне физиологии его большое тело продолжало еще жить несколько минут.

Интересно и страшно было видеть, как горячая кровь медленно плавила снег, замерзала в виде причудливых фигурок и снова таяла под напором упругих алых потоков, идущих из-под шинели. Тишина.

Из воспоминаний ветерана
246 сд 29 Армии Калининского
фронта военфельдшера
Н.А. Моисеенко